Джим Ли
Остановка сердца

«Остановка сердца» — первая в России ретроспектива культового британского фотографа и кинорежиссера Джима Ли (р.1945), снимавшего для журналов Vogue, Harper’s Bazaar, Interview, Elle, Photo, газет The Sunday Times, New York Times и модных домов Yves Saint Laurent, Versace, Alexander McQueen. Выставка влючает 38 черно-белых снимков 1960-1970х и начала 2000-х годов. Критики называют Джима Ли «английским ответом Ги Бурдену».

Название выставки «Остановка сердца» (в английском варианте «Arrested») неслучайно. Джим Ли трижды пережил клиническую смерть после остановки сердца (англ. cardiac-arrest) и целый ряд других ударов по своему здоровью. Они стали чем-то вроде вех, отмечающих этапы его жизни, например, «между моментом, когда он чуть не утонул (в раннем детстве) и переломом (в подготовительном классе он упал с лестницы)» или «между аварией катера (в гавани Пула, когда у него был практически переломан позвоночник и деформировано два позвонка) и переломом тазовой кости (он упал на бетон с шестиметровой высоты и поломал тазовую кость в пяти местах)».

Отец фотографа, Гарри Иллтид Ли, более 30 лет работал в руководстве британской разведки МИ-5 и был правой рукой четырех генеральных директоров подряд; его мать была прямым потомком Джейн Сеймур, третьей жены Генриха VIII, — единственной, родившей ему наследника; кроме того, в семье Ли по крайней мере 18 предков были кавалерами ордена Подвязки.

Джим Ли начал снимать в конце 1960-х, в эпоху социально-культурных перемен в Британии и во всем мире, во времена расшатывания чопорных и консервативных стереотипов, рождения нового стиля и новых ценностей — раскованности и искренности в человеческих взаимоотношениях. В фотографиях Джима Ли, удивительно тонко чувствовавшего эти изменения, отразился именно момент стилеобразования. Он отказывается от студийной съемки и снимает своих моделей на пленере — на дикой природе и в непарадных окраинах Лондона, которые не увидишь на туристических открытках. Часто это парные съемки моделей, наполненные такой энергией и чувственностью, что при взгляде на них буквально учащается сердцебиение.

В 1973 году Джим Ли начал работать с Анной Винтур, тогда еще ассистентом редактора моды журнала Harpers & Queen. Вместе они делали инновационные рекламные кампании для Coca Cola, Guinnes и American Express, а в 1975 году Ли согласился поехать в Нью-Йорк, где их сотрудничество успешно продолжилось в журнале Viva, где Винтур была уже редактором моды.

Вернувшись в Великобританию в 1978 году, Ли начал снимать рекламные ролики для Levi’s, Elizabeth Arden, BMW, Shell и других крупных компаний. В 1989 году основывал собственную кинокомпанию The Jim Lee Film Company, а в 1992 году вышел его первый полнометражный фильм «Losing Track», представленный на многих фестивалях и получивший много положительных отзывов в британской прессе.

Образы, созданные Джимом Ли для индустрии моды, кажутся, пожалуй, слишком страстными и горячими по сравнению с холодными и равнодушными предметами модной одежды. Это фотографии, в которых можно увидеть метафоры любви, войны, конфликта, но в них присутствует такое совершенное чувство стиля, что они были приняты миром моды.

«Отношение Ли к своему творчеству представляется мне противоположным отношению Хельмута Ньютона. Ньютон — маньерист; если у изображенных им персонажей и есть какая-то внутренняя жизнь, то она все равно остается непознаваемой благодаря броне самоуверенности, как, например, на портрете герцога Урбинского кисти Бронзино в палаццо Питти. Герои Ньютона никогда не теряют самообладания. Эстетика же Джима Ли ближе к барокко. Его персонажи подвержены экстазу, как Святая Тереза с полотна Бернини, образ которой возник в моем сознании, когда я впервые увидел „Осси Кларк/Вьетнам“ 1969 года, или отчаянию, как в моей любимой серии „Бикини/Бичи Хэд“ также 1969 года. Иногда кажется вообще невозможным точно описать чувства, инспирированные образами Ли. Рассуждая о фотографиях из серии „Бичи Хэд“, Джим как-то заметил, что каждый зритель видит за ними свою историю. Такие образы подобны зеркалам, в которых мы замечаем часть самих себя.» (Барри Швабски, из предисловия к альбому «Jim Lee. Arrested»).

Франсуа Трюффо как-то написал, что нет хороших или плохих фильмов, есть только хорошие или плохие режиссеры. Это было основным пунктом его авторской философии, основанной на представлении о том, что мощь творческого видения способна преодолеть формальный, ремесленный подход в кинопроизводстве, и что любой, кому хоть раз это удалось, сможет в дальнейшем проявлять эту способность всегда.

Как и голливудские режиссеры, фотографы моды — часть большого механизма. И точно так же в мире фэшн-фотографии есть свои Художники, свои Аведоны и Бурдены, чье художественное чувство непобедимо. Однако их довольно мало; мне кажется, гораздо меньше, чем их коллег из мира кинолент. Дело в том, что у фотографов, снимающих моду, нет особых причин как-то противостоять той системе, которая утвердилась в этой индустрии, заключающейся прежде всего в разжигании страсти потребления. Это абсолютно нормально, хотя и немного печально. Именно поэтому я испытал настоящее потрясение, когда чуть более четырех лет назад впервые увидел работы Джима Ли. Передо мной предстало нечто действительно уникальное: образы, созданные для индустрии моды, казались слишком страстными и горячими рядом с холодными и равнодушными предметами модной одежды, призванными производить успокоительный эффект уютного шоппинга. Это были фотографии, в которых можно было увидеть сложные двусмысленные метафоры любви, войны, идентичности, конфликта. При этом все было сделано с таким совершенным чувством стиля, что мир моды принимал их. И меня это очень удивило — как снимки, проявляющие больше интереса к людям, нежели к одежде, функционируют в качестве фотографии моды? Но вскоре я понял, что они просто производят то же ощущение потрясения, впервые испытанное мной при встрече с работами Ли, и на других. Это шок узнавания или (если такое вообще возможно) шок сопереживания. Помнится, У.Х. Оден как-то жаловался, рассуждая о плоскости характеров персонажей в пьесах Джорджа Бернарда Шоу, что герои английского драматурга бестелесны. А затем добавил, что у Оскара Уайльда персонажи тоже бестелесны, но они хотя бы одеты. И здесь скрыта сама суть фотографии, изображающей моду: у людей на ней редко есть тела, у них есть только одежда. У Джима Ли все иначе: его герои под одеждой имеют тела, а внутри этих тел есть души, и души эти такие же трепетные и прекрасные, как у всех нас.

Отношение Ли к своему творчеству представляется мне противоположным отношению Хельмута Ньютона. Ньютон — маньерист; если у изображенных им персонажей и есть какая-то внутренняя жизнь, то она все равно остается непознаваемой благодаря броне самоуверенности, как, например, на портрете герцога Урбинского кисти Бронзино в палаццо Питти. Герои Ньютона никогда не теряют самообладания. Эстетика же Джима Ли ближе к барокко. Его персонажи подвержены экстазу, как Святая Тереза Бернини, образ которой возник в моем сознании, когда я впервые увидел «Осси Кларк/Вьетнам» 1969 года, или отчаянию, как в моей любимой серии «Бикини/Бичи Хэд» также 1969 года. Иногда кажется вообще невозможным точно описать чувства, инспирированные образами Ли. Рассуждая о фотографиях из серии «Бичи Хэд», Джим как-то заметил, что каждый зритель видит за ними свою историю. Такие образы подобны зеркалам, в которых мы замечаем часть самих себя.

Не противоречит ли подобный интерактив, при помощи которого зритель сам достраивает собственные образы, моему определению Джима Ли как художника, запечатлевающего свое собственное видение в продуктах индустрии, которая равнодушна к подобным образам в принципе? Думаю, что нет, если Вы верите, что фантазия человека должна быть направлена на нечто высокое и гуманное. И чем больше я узнавал о творчестве Джима Ли, тем очевидней для меня становилась широта переживаний, которые оно воплощает.

Барри Швабски