Неизвестный автор

Преступники. Криминальные хроники газеты «Petits Parisien»

19 октября 1933 года газета Petit Parisien опубликовала фотографию сидящей на скамье в здании суда и зябко кутающейся в меховой воротник печальной молодой девушки. В небольшой статье, помещенной под фотографией, рассказывалась ее история: восемнадцатилетняя Виолетта Нозьер подсыпала отравы в еду своим отцу и матери. Отец умер на месте, оставшаяся в живых мать ее прокляла. Виолетта обвиняется в убийстве и кровосмешении. Причины трагедии не вполне понятны: то ли психическая болезнь обвиняемой, то ли действительно издевательства со стороны отца. Этот случай широко обсуждался тогда во французской прессе. На защиту Нозьер встали сюрреалисты, выпустившие провокационную книгу-манифест с восторженными стихами Андре Бретона и Поля Элюара и иллюстрациями Сальвадора Дали, Макса Эрнста и Мана Рэя. Для них Нозьер, как и знаменитые сестры-убийцы Папен, была современной десадовской Жюльеттой, вступившей в борьбу с буржуазными идеалами, с сексуальной и экономической эксплуатацией женщин в патриархальном обществе. Виолетту приговорили к пожизненному сроку, однако в 1963 она была полностью оправдана.

В отличие от своих знаменитых современников, автор изображения в Petit Parisien не преследовал ни художественных, ни политических целей. Мы не знаем ни его имени, ни каких-либо деталей его биографии. Свои «криминальные» фотоколлажи, печатавшиеся в Petit Parisien с 1919 по 1938, он делал из предоставленных полицейскими снимков. Эти изображения не являются данью творческим исканиям Мана Рэя и других передовых фотографов эпохи. Скорее уж, они наследуют мастеровитым поделкам фотографов из ателье. Эмоциональных сценок, подобных кадру с Виолетт Нозьер, среди них немного. В основном — портреты преступников. Громких дел мало: так, по мелочи, воришки, карманники, мелкие правонарушители. Простейшая техника: выкроенные методом ножниц и клея лица, отретушированные несколькими грубыми мазками, — чтобы лучше смотрелось в газетном формате, с крайне невысоким тогда качеством печати.

Что искали в этих изображениях современники, зачем покупали Petit Parisien? Ради самого главного — информации. Автор коллажей собирал по крупицам, вымарывая со снимков все неважное, убирая второстепенные фигуры, дорисовывая на фотографиях недостающие детали — вроде пластыря на щеке хулигана Агостино Лонгино, напавшего с ножом на таксиста и двух прохожих. Эти коллажи для людей, живших между двумя войнами, — то же самое, что теленовости или криминальная хроника для нас, живущих в начале нового тысячелетия. Эти иллюстрации не рассматривали — их пролистывали, проглядывали, подглядывая в замочную скважину за чужой жизнью. Быстрый взгляд на лица реальных преступников, чьи имена, клички и даже детали проступков, в сущности, не так уж и важны, тут же вылетают из головы. Жадный интерес к подробностям чужого падения, показное злорадство, за которым скрывается своя собственная неуверенность, страх перед слишком быстро меняющейся жизнью.

Нам, отделенным от криминальных репортажей Petit Parisien почти целым столетием, приятно осознавать себя умнее, понятливее, сметливее тех, кто покупал когда-то парижскую газету. Кто-то будет искать в этих снимках исторические черты эпохи или информацию социального, этнографического свойства. Кто-то наоборот увидит в них художественные объекты, которые, благодаря временной дистанции, утратили для нас статус документа. Их анонимность, тривиальность приемов и заявленной темы делает фотоколлажи из Petit Parisien идеальным объектом для такого рода размышлений. Они же могут стать поводом для глубокомысленных рассуждений о том, как просты приемы манипулирования реальностью в данных коллажах и что, вообще говоря, фотография живет по все тем же законам правдоподобия, вымысла, типизации, что и, например, литература. Мы можем, наконец, подумать об изменчивости значений фотографии, о силе бартовского пунктума или о собственном чувстве ностальгии, ложном чувстве памяти о событиях, произошедших не с нами, которые дает фотоизображение. Но выйдя из музея, мы придем домой, включим телевизор — и так же, как когда-то читатели Petit Parisien, позволим увлечь и обмануть себя. Мы не увидим или не захотим увидеть монтажа и ретуши, грубых швов сметанных на живую нитку визуальных образов. Затаив дыхание, мы будем столь же жадно смотреть на тех, кто оступился — чтобы со вздохом облегчения убедиться в собственной нормальности.

Виктория Мусвик