Электрические ночи

Выставка «Электрические ночи» составлена исключительно из аудиовизуальных произведений и фотографий — что по-английски называется lens based media. Она представляет в нехронологическом порядке произведения художников и кинорежиссёров от авангарда 1920-х годов (Вальтер Руттман, Евгений Деслав…) до современного искусства (Клод Левек, Клод Клоски, Анри Сала, Роман Зигнер…)

Выставка предлагает новые приёмы подачи изображения в движении: проецируемые на чёрный фон, подвешенные к потолку, поставленные друг перед другом… Выставка построена скорее на принципах монтажа и сопоставления, которые подчиняют произведения взаимодействию, чем на принципе изолированности. Она констатирует развитие цифровой культуры с целью устранить из произведений все материальное.

Наконец, экспозиция «Электрические ночи» раскрывается и как классическая выставка, и как спектакль: ведь видеофильм продолжает традиции фейерверков классической эпохи, перенося традиции в «эпоху технической воспроизводимости». Как и фейерверк фильм — это вторжение мигающего и мимолётного света во тьму; как фейерверк, он раскрывается в двойном измерении времени и пространства.

Выставка развёртывается в виде прогулки:

На первом этаже три работы развивают тему мерцания: изображение непостоянно и не фиксировано, оно проявляется как ослепляющий световой импульс. Слева расположен зал, в котором демонстрируются два флюксфильма: первый — «Полицейский автомобиль» — это работа Джона Кейла (члена рок-группы «Бархатное подполье», Velvet Underground): речь идёт о случайном кадрировании длительностью в одну минуту фар полицейской машины в ночной темноте. Второй фильм снят знаменитым фотографом Петером Муром для Йоко Оно сверхбыстрой камерой, производящей 2000 изображений в секунду, разработанной для военных целей, которую Брюс Науман использует в свою очередь в своих «сломо» (фильмах slow motion). Фильм показывает крупным планом, как зажигается спичка и сгорает за четыре минуты. Швейцарский художник Мириам Кан снимает фильм на 8-мм плёнке в горах в реальном времени с целью слиться с природой и воспроизвести её ритмы. Фильм «Вспышки» был снят во время ночной грозы. Длинные чёрные фигуры рассечены молниями, пейзаж с силуэтами деревьев и гор мимолётно появляется, прежде чем вновь пропасть в темноте. Все три фильма показываются в одном черном зале, который ещё больше выявляет контраст. В своем взаимодействии они производят эффект светового пульсирования в темноте зала, рассекаемой спорадическими вспышками света и огня.

Эту последовательность произведений вокруг темы вспышки и сверкания сменяет пара красочных анимационных фильмов, снятых соответственно Вальтером Руттманом в начале 1920-х годов (Опус I) и Робертом Бриром в 1970-м. В своей серии опусов I-IV Вальтер Руттман, один из пионеров авангардного немецкого кино, исследует отношения между изображением и звуком, вдохновляясь то геометрией, то органикой, — в результате получается некий вид визуальной музыки, которая не чужда идеи фейерверка. Роберт Брир, скульптор, художник, снимавший кино с начала 1950-х годов, вписывает свой фильм «70» в канву исследований Руттмана, заимствуя его работу над текстурой цвета, чередуя цветное сияние с блестящими и резкими оттенками, текучими движениями и мерцанием с использованием цветного спрея для создания одной из самых ярких цветовых работ в истории анимационного кино.

И наконец, в последнем зале справа на первом этаже мы видим произведение Клода Левека, художника, представлявшего Францию на последней Венецианской биеннале. Речь идёт о закольцованном трёхсекундном чёрно-белом фильме под названием «Альбатрос». Фильм проецируется на чёрный блестящий фон и изображает взрыв ракеты фейерверка. Чуть дальше на плоском экране — фильм Хельги Фандерл, немецкого кинорежиссёра, живущей в Париже и работающей исключительно на 8 мм плёнке, фильм о фейерверке 14 июля, снятый с парижского моста, который целиком входит в кадр.

На нижнем этаже находится инсталляция под названием «Неоднозначное поведение» Анри Сала, албанского кинорежиссёра, живущего в Берлине, она показывает на плоском экране ди-джея на крыше в Сараево, вдалеке слышен шум взрывов и появляется свет, — смешение иконографии войны и праздника. Звуковая система играет музыку техно, прерываемую шумами взрывов, обращая подвал музея в танцпол и бункер.

На втором уровне в галерее зритель увидит две гравюры фейерверков, устроенных в Версале в честь Людовика XIV (это современная печать со старинных оригиналов, что соответствует духу «воспроизводимости», которым наполнена культура фильмов). В этих двух гравюрах видно, как художники используют все средства рисунка и гравюры, чтобы перевести движение энергии в действие. Чуть дальше в галерее три фотографии перекликаются с метафорами, которыми пронизаны огненные спектакли: «Фонтан» Константина Бранкузи, «Гроза» Андре Кертеса, «Пожар» Брассая.

В большом зале на втором уровне несколько фильмов собраны по принципу букета фейерверка: они должны работать вместе, производя эффект взрыва с пятнами цветов, форм, различных размеров и высоты, отказываясь от тематики спектакля фейерверка: вулканов, взрывов, солнца, букетов цветов, гирлянд…

При входе на трёх плоских экранах показываются три фрагмента фильма 1920-х годов в неопределенных тонах, представляющих восхождение на Этну, уничтожение деревни лавой и спектакль фейерверка. На трёх больших экранах проецируются три работы Романа Зигнера, снятые на 8-мм плёнке в 1970-х годах. Роман Зигнер, работа которого была предметом ярких ретроспектив последних лет, с конца 1960-х годов провёл значительную работу, часто основанную на пиротехнических эффектах. Действие фильмов происходит на фоне швейцарских пейзажей и отражает — не без юмора — проблематику возвышенного искусства и лэнд-арта. Первый экран показывает швейцарские горы, которые Зигнер, вспоминая виды Этны, созданные живописцами, превращает в вулкан с помощью дыма; второй экран (подвешенный высоко в пространстве зала) показывает художника, который над заводским конвейером вращает шкив, испускающий цветной дым; и наконец, третий фильм показывает мост в швейцарской деревне, по которому едет горящая телега.

Дальше «Вrraoum» Клода Клоски, художника, много работающего с мотивами народной культуры, состоит из кадров фильмов-боевиков, взятых с экрана телевизора, сознательно восстановленных в анти-драматической форме, показывая в однообразном спектакле ряд решений без последующих действий.

Очень высоко на стене проецируется фильм, раскрашенный прямо по плёнке баскским художником Жозе Антонио Систьяга, показывающий солнце, бесконечно крутящееся вокруг своей оси. Немного ниже на той же стене фрагмент научного фильма 1920-х годов, показывающий в ускоренном темпе раскрытие бутонов цветов (фильм был снят покадрово оператором, снимающим в зависимости от цветка один кадр в час или в день). Спектакль распускающегося на глазах цветка есть ни что иное, как метафора фейерверка: в японском языке фейерверк называют hanabi, фейерверк цветка. В углу — двойное проецирование дыма в фильме Андже Лечча имеет двойной характер — монументальный и неосязаемый. У посетителя, находящегося в углу комнаты, создаётся впечатление, что он окутан и унесён дымом, поднимающимся клубами и исчезающего в пространстве.

Напротив сцен быстрого цветения на десяти небольших экранах расположены десять букетов Розы Лаудер — французского кинорежиссёра чилийского происхождения, которая каждый год создаёт свои букеты на 16-мм плёнке: каждый фильм длительностью в минуту составляет 1244 фотограммы. Художник рисует шаблон в форме матрицы и снимает свои фильмы кадр за кадром. Например, она снимает десять кадров на цветочном фоне, оставляет десять изображений пустыми, затем вновь снимает десять изображений на прежнем фоне и так далее… Потом она возвращается в начало, не убирая плёнки с камеры, и снимает оставшиеся пустые фотограммы на другом фоне, создавая таким образом переплетение фонов, что производит во время показа сильную цветную вибрацию. Роза Лаудер работает с камерой, как художник, без начала и конца, добавляя штрих то справа, то слева до тех пор, пока картина не будет полностью выстроена.

За букетной композицией Розы Лаудер следует фильм кинорежиссёра украинского происхождения Евгения Деслава «Электрические ночи», который он снимает в 1920-е годы в Париже, Берлине и Праге, — название фильма и стало заглавием выставки. В «Электрических ночах» Деслав снял ночное освещение европейских столиц как симфонию света, где смешиваются знаки, рисунки и архитектура, из которой устранено материальное, и всё это сведено к одному световому элементу. Фильм «отражается» в двух больших фотографиях Клода Клоски, сделанных в пригородах Парижа во время рождественских праздников: Клоски снял электрические гирлянды, которые он выделил цифровым способом на чёрном фоне в качестве украшения (можно подумать, что это рисунок, но, приглядевшись, заметно, что некоторые лампочки гирлянды сломаны и слегка окрашены…). Фотографии помещены под слой оргалита и потому отражают посетителей и всё художественное пространство — эффект целенаправленного замысла художника. На последней стене три фотографии цветов продолжают тему букетов фейерверка: рэйограмма Ласло Мохой-Надя, большая коллекция работ которого находится в Центре Помпиду, «Аронники» Доры Маар и букет полевых цветов Константина Бранкузи.

Справа от зала на большом плоском экране — знаменитый фильм Питера Фишли и Дэвида Вайса «Положение вещей» показывает серию пиротехнических реакций без вмешательства человека: феномены действия и реакции, вызывающие взрывы, возгорание и испарение, сменяют друг друга в течение 20 минут; образы то зла, то веселья, кажутся пронизанными собственной жизнью. Традиция фейерверка различает инсталляции и проецирование, световые лучи установленные на полу, как это можно увидеть у Фишли и Вайса, и лучи, направленные в воздух, как это мы видим в работах Цай Гоцяна, китайского художника, специалиста в искусстве фейерверков, деятельность которого представлена на выставке в целой серии работ.

И наконец, на верхнем этаже представлены пять экранов, показывающих последовательные фазы подъёма в стратосферу и спуск шара, снятые на 16-мм плёнке Одуэном Дольфюсом (умер в 2010 году), астрономом, работавшим в обсерватории в Медоне, около Парижа, изучавшим вспышки на Солнце: фильмы на 5 экранах соответствуют двум путешествиям 1959 и 1961 годов. В первом черно-белом фильме Дольфюс сам был внутри кабины, во втором, цветном фильме, была задействована камера дистанционного управления. Эти композиции, недавно вошедшие в коллекцию Центра Помпиду, относятся к сфере науки. Но представленные на выставке они получают новое измерение и, по всей видимости, включают в себя все особенности экспериментальной культуры, представленной в остальной части экспозиции: мерцание, вспышки молнии, случайное кадрирование, насыщенность света, внезапные моменты темноты…

Таким образом, выставка «Электрические ночи» позволяет увидеть через фильм то, что фейерверк показывает посредством красочного пламени, — изображение вечно динамичного космоса.