I am who I am

В конце 1991 года распался Советский союз, и именно в этом году, в Чечне, родился Аслан Гайсумов — один из участников выставки «I am who I am». Проект «I am who I am», прежде всего, — срез творчества молодых художников (самой юной участнице проекта — Апполинарии Броше — 17 лет) и попытка исследовать, как процессы поиска идентичности социальной, экономической, политической и культурологической, идущие на протяжении последних 20-ти лет в России, влияют на процесс художественного самоопределения поколения «next». Одновременно в выставку включены работы лидеров современного российского искусства, чье вхождение в отечественный и мировой художественный контекст произошло в конце 80-х — начале 90-х годов, на фоне слома эпох, конца горбачёвской перестройки и начала новой российской истории (Александр Бродский, Группа Electroboutique, Игорь Мухин). Работы этих художников последних лет также влияют на становление художественного сознания молодых авторов и точно артикулируют вопросы, которыми задаются и молодые художники.

Несмотря на то, что прошло уже 20 лет с момента, когда Россия вступила в сложный и мучительный переходный период слома экономической и социальной формации, поиска новых путей развития, в стране, по-прежнему, сосуществуют разные экономические уклады, разные социальные ментальности, когда разные категории людей живут, как бы, в разное историческое время, не смотря на один и тот же астрономический календарь. Поэтому рудименты советской действительности и советской утопии являются одним из важнейших факторов, по отношению к которому происходит интеллектуальное и эмоциональное определение художников, как старшего, так и более молодого поколения.

Работа Александра Бродского — одного из лидеров плеяды российских, бумажных архитекторов, лауреата Архитектурной биеннале в Венеции — «Населенный пункт» была создана в 2006 году. Внутри его «шарманки», как в чудесной шкатулке, существует город с типовыми постройками, превращаясь в символ, универсальную метафору. Подобные города, разбросанные по всей необъятной территории СССР, вырастали на пустом месте, вокруг центров советской индустриализации и были частью утопического проекта переустройства общества. Сегодня в постиндустриальную эпоху, подобные моногорода приходят в упадок, и их жители ощущают себя заброшенными и потерянными.

Когда посетители крутят ручку шарманки, вместе со снегопадом и чарующей мелодией «The Beatles», город Бродского заполняется светлой и пронзительной ностальгией. Этой ностальгии уже нет в работах молодых художников, анализирующих осколки советской империи. Так Наталья Павловская в своей серии «Донбасс» снимает в Восточной Украине заброшенные терриконы (горы, образующиеся во время добычи каменного угля) в шахтерском городе, который по замыслу советских проектировщиков должен был стать «пролетарским раем». Сегодня грандиозный утопический эксперимент превратился в заброшенную свалку, ставшую доминантой городского ландшафта.

В серии «Поездка в будущее. Остановка № 1» Сергей Шестаков снимает «мертвую зону» — город Припять, зияющий страшной пустотой после Чернобыльской катастрофы. Такой же мертвой зоной оказываются старые советские кинотеатры 60-х годов- 70-х годов, снятые Леонидом Клениным в Москве. Они потеряли свою функцию, когда с развалом СССР развалилась и эпоха советской киноиндустрии, бывшей важнейшим элементом идеологической машины и фабрикой советских грез. («Из всех искусств для нас важнейшим является кино» — В. И. Ленин.1922 г.) Эти закрытые кинотеатры — немые свидетельства утраты старой коллективной утопии, и ее отсутствия в современном мультикультурном, мире, захваченным глобализацией. Легко ли новому поколению входить в этот страшный и опасный мир, в котором нет жестких представлений о добре и зле, верхе и низе, мужском и женском? Эти вопросы ставит Апполинария Броше в своей серии «Осторожно» — документации перформанса, который она и ее одноклассницы осуществляет в помещении заброшенной психбольницы, пытаясь разыграть свою версию чеховской «Палаты № 6». Классика русской литературы прочитывается современными подростками как метафора, которая не теряет своей актуальности и сегодня. К русской литературе, а именно творчеству Андрея Платонова — писателя, долгое время запрещённого в СССР, обращается и Хаим Сокол. Герои «Котлована» Платонова мечтали победить «жалость старой жизни», построить дом всему пролетариату. Чем больше они мечтали о прекрасном будущем, тем глубже они зарывались в котлован, который должен был стать фундаментом для этого будущего. Этот котлован настоящего и пытается выразить в своих работах Хаим Сокол.

В конце 90-х годов Игорь Мухин снял культовую серию «Влюбленные», новый взгляд на новых подростков России. 10-15 лет спустя образ молодого поколения оказался таким же диверсифицированным и стратифицированным, как и российская действительность.

Герои Юлии Лебедевой — поколение русских подростков, драйв которых подпитывается открывшимися для них возможностями беззаботного мира потребления.

Илья Батраков в серии «Без лица» показывает жизнь агрессивных маргинальных, потерянных, но нуждающихся в нежности и в друг друге героев.

Анна Складманн, родившаяся в Германии, в русской семье в 1986 году, возвратившись в Россию, представления о которой складывались по рассказам русских родителей и той же русской классической литературе, в своей серии «Маленькие взрослые» снимает детей «новых русских». Ее герои окружены миром чрезмерной роскоши. На них с детства лежит бремя социального положения и амбиций их родителей. Автор предлагает детям самим выбрать образы и обстановку, в которой они хотели бы осуществить съемку. Сделав своих героев соавторами проекта, Складманн тонко и умно анализирует этих «маленьких взрослых», помещенных в золотую клетку и в тоже время имеющих неограниченный выбор. Время покажет, какую жизненную позицию они выберут.

Новейшая российская история последних 20 лет и современные реалии также становятся важным фактором художественной рефлексии молодых российских художников.

Таус Махачева из Дагестана в работе «Быстрые и неистовые» исследует факторы становления субкультуры уличных гонщиков, которые устраивают несанкционированные соревнования на новом скоростном шоссе, соединяющим город Махачкала с аэропортом.

Военные конфликты и в том числе опыт Второй мировой войны до сих пор остается болевой точкой, притягивающей внимание молодых российских художников. Как, например, инсталляция «Доты» Ивана Лунгина, пытающегося осмыслить трагические события, происходившие в пограничном городе Кронштадте во время Великой отечественной войны. Аслан Гайсумов был совсем маленьким ребенком, когда началась война в Чечне. Его инсталляция с книгами, истрепанными и изрезанными, с вырванными страницами и без страниц вообще — попытка осмыслить недавний исторический опыт. Книги как главные хранилища человеческой культуры, истории и опыта, больше не нужны современной цивилизации, которую история ничему не учит.

Советские художники создавали и утверждали социалистические мифы, русское «неофициальное» искусство осуществляло их деструкцию. Искусство ХХI века иронизирует над самим процессом мифотворчества и одновременно анализирует заново появляющуюся потребность обретения коллективной утопии.

Мечта об освоении космических пространств еще в 19 веке появляется в трудах русского философа Н. Ф. Федорова. Запуск первого космического спутника и полет первого человека в космос превратили эту мечту в реальность, а космос в одну из важнейших составляющих советской мифологии. В СССР почти каждая детская площадка обустраивалась в виде космодромов. Играя на ней, ребенок, воображал себя космонавтом и готовился к героическому будущему. Иван Михайлов находит еще уцелевшие подобные площадки в провинциальном городе. Сегодня они приходят в упадок и прекрасны только при таинственном ночном освещении.

Группа АBС (Art Business Consulting) так же обращается к мифу о космосе, анализируя офисную культуру, появившуюся в последние десятилетия в России. Их спутник из старых компьютерных клавиатур — метафора стремительно меняющихся представлений о прошлом и настоящем и ностальгии по будущему.

Если в 80-е — 90-е годы предметом анализа русского искусства становилась, прежде всего, российская действительность, более 70-ти лет, отгороженная от мира железным занавесом, то сегодня процесс глобализации оказывается реальностью и предметом рефлексии для молодых художников.

Белая стена МишМаш — интерактивная инсталляция, когда лист белой бумаги, висящий на белой стене, скрывает рельеф, изображающий восточный фасад Бранденбургских ворот — самого знаменитого германского символа и символа мира, разделенного Берлинской стеной. После 1989 г. эти ворота стали символом воссоединения расколотой страны и расколотого мира. «Надо иметь смелость, чтобы начать с чистого листа... Мы предлагаем зрителям самим совершить прорыв сквозь белый лист стены в технике фроттажа — с помощью грифеля проявить изображение... Изображение будет видно настолько хорошо, насколько тщательно его проработает зритель — все в его руках...» — пишут художники.

Саяна Монгуш (республика Тыва) в своей серии «Шаман-офис» исследует процесс визуализации сакрального в современном мире, его профанную, масс-культурную составляющую и одновременно трансляцию древних традиций, востребованных современной цивилизацией.

Работа Ольги Матвеевой «Национальные лидеры. Косово» на примере политической рекламы, которой пестрят улицы косовских городов, ставит вопросы о медийном пространстве, наполненном как рекламой, так и политикой.

Мир, в котором книги и живое общение вытесняются виртуальной реальностью, обретает свое пластическое выражение в работе группы Electroboutique (Аристарх Чернышев, Алексей Шульгин) «3G International». Световая скульптура из мобильных телефонов, повторяющая форму знаменитой татлинской башни — символа мировой социалистической утопии, ставит вопрос о начавшемся процессе сакрализации виртуальной реальности, меняющим нашу коммуникацию и способ обращения с информацией.

Серия «Эрмитаж» Марго Овчаренко и серия Олега Доу «Чужое лицо» показывают как на наших глазах виртуальная реальность меняет представления о самом себе и других.

Отсылка к эстетике В. Татлина у группы Electroboutique неслучайна. Русский авангард, его пластический язык и связанная с ним большая утопия только в конце 80-х годов после долгого запрета возвращенный в национальный художественный контекст, по-прежнему, является важным фактором самоидентификации российских художников (работы Алексея Булдакова, «Sex Lissitskiy» и «XX Malevich»; Дмитрия Калашникова и Марии Захватовой «Малевич в квадрате»).

Русский авангард задавал вектор движения в будущее, декларировал смену эпох и перемены. Последние 20 лет Россия находилась в поисках стабильности, в определенной степени эта цель была достигнута (видео Германа Титова «Незначительные изменения»). О чем мечтает современная молодежь и в том числе молодые российские художники? На пути изменений цивилизации, на пути личностных изменений всегда стоят внутренние и внешние барьеры. Работа Михаила Максимова — интерактивная видео-инсталляция «Ограждение» дает возможность каждому почувствовать как личное усилие, которое нужно приложить, чтобы крутить штурвал колеса, может заставить железные барьеры дрожать и падать. Преодоление барьеров зависит от усилий каждого из нас.

Выставка организована в рамках культурного обмена между городами Дюссельдорфом и Москвой и Года России-Германии 2012-2013.
При поддержке:
Департамента культуры города Москвы
Департамента культуры города Дюссельдорфа