Филипп Бордас

МОСКВАФРИКА

Мы взяли с собой несколько чемоданов разной одежды, приготовленной в Париже по нашему указанию, и составили программу типа режиссерского сценария. МС Солаар был актером архетипических сценок-зарисовок, которые должны были соответствовать представлениям о России сынов Франции, вскормленных телевизионными и литературными мифами.

В одно утро мы возвращали к жизни африканского студента в тесном костюмчике пятидесятых годов с маленьким портфельчиком в руке. В другой раз МС Солаар надевал рабочую робу и превращался в негра-стахановца. Для этого мы тайком проникали на заводы, где проводили съемки на фоне станков среди недоумевающих рабочих. На следующий день МС Солаар — прекрасный актер — надевал огромную шубу дома Диор, типа шуб из Доктора Живаго. Или нахлобучивал картуз политкомиссара и шел через Москву без разрешения, глядя вызывающе на молодежь западного вида в Макдональдсах, как призрак СССР, презирающий бесхребетность новой России... Потом он натягивал на себя полное обмундирование (Адидас) спринтера Валерия Борзова и шел тренироваться на старый стадион с наклонной дорожкой, чтобы реализовать заветную мечту — стать первым африканским военным летчиком Красной армии. В комбинезоне «коллектор» пилота, со шлемом подмышкой, он направлялся в Космический городок, двигаясь через город как привидение.

Аньес Б., французская стилистка, приготовила для нас типичные костюмы нуворишей в стиле китч, и наш африканский студент теперь чувствовал себя в шкуре парвеню в слишком широких брюках и странных головных уборах. Вечером он шел в казино. Переодевался, надевал роскошный костюм и черные очки и становился газовым миллионером, или африканским мафиози в тройке Смальто...

Мы безумно веселились. Мы много ходили. Порой нам было очень страшно. Без каких-либо пропусков, мы должны были стойко держаться, сталкиваясь лицом к лицу с охранниками на заводах. МС Солаару было очень жарко. Я напялил на него военную шинель: модель, весившая 15 килограммов, была рассчитана на 70-тиградусные сибирские морозы. Требовать этого от африканца, даже привычного к парижским холодам, было — если подумать — слишком смело, признаюсь.

Филипп Бордас