Пестрые рассказы

Олег Маслов, Виктор Кузнецов

Олег Маслов и Виктор Кузнецов работают вместе с 1993 года. Они объединились благодаря петербургскому неоакадемическому проекту и стали профессорами Новой академии изящных искусств Тимура Новикова, которая с этого же 1993 года открыла свои публичные залы в доме 10 по Пушкинской улице выставкой их совместной живописи под названием «Голубая лагуна». Надо сразу сказать, что в основе творческого метода Маслова и Кузнецова находится фотография и картины их — это производные от постановочных фотографий, это, собственно, переведенные в живопись «живые картины». Первым совместным произведением Маслова и Кузнецова был хеппенинг, зафиксированный на черно-белую пленку. Художники со своими детьми, еще не достигшими школьного возраста и вполне напоминающими купидонов и путто, разделись, оставив на себе лишь трусы да венки из дубовых листьев, и, легко перепоясанные махровыми полотенцами, просили случайных прохожих сделать их фотографии на память, как об этом часто просят влюбленные парочки или веселые компании друзей. Было теплое лето, и публики в усадебном парке 19 века оказалось предостаточно, акция имела определенный успех, а художники получили с десяток отличных кадров, запечатлевших их на романтических мостиках, подле руин и обелисков, в тени аллей. Автопортреты и портреты в стиле «неогрек» характерны для искусства новых академиков с начала 1990-х годов. В этом жанре главным было острое ощущение современности, сдвиг от идеального (сюжета или образа или исторической декорации) к телесной реализации: именно полуобнаженные молодые люди, все повадки которых напоминали о том, что на дворе 90-е годы, придавали новую жизнь уснувшим пейзажам, в которых мало что изменилось с прошлого столетия. Удивительным в этих фотографиях был воздух свободы и веселья. Общество в парке — вскоре Маслов и Кузнецов стали устраивать массовые съемки — отнюдь не было озабочено пропагандой изящества и красоты, наоборот оно не скрывало своих слабостей и телесного несовершенства.

В следующих фотографических работах Маслов и Кузнецов изменяют задачу: они снимаются в серии постановочных фотографий «Новый сатирикон», теперь их облики откровенно театральны.

В 1995 году художники возобновляют фотографирование в дворцовых парках. Теперь они выезжают «на пленер» большой компанией с запасом самодельного реквизита, напоминающего хозяйство исторических классов академий прошлого века (шлемы, мечи, плюмажи, лиры из папье-маше, античные драпировки). Их импровизированные античные сцены снимает профессиональный фотограф Виктор Щуров. Композиционная форма фотографий стилизована под альбом прошлого века, снимки отпечатаны в сепии. Атмосфера дружеского веселья сменяется нарочитостью телевизионного сериала, художники откровенно «представляют» какой-нибудь «Отдых спартанцев», форсируют жесты и утрируют мимику, добиваясь эффекта комической оперы. Любительская эстетика домашнего фото-видео трансформируется в жесткий рекламный стиль.

В 1997 году они показывают свою живопись, акварели и фотографии в интерьере — как бы в артистической студии — на выставке «Кабинет» в Стеделийк музее Амстердама. В это же самое время по соседству в Музее Ван Гога проходит ретроспектива модного живописца второй половины 19 века Лоуренса Альма-Тадема. (Sir Lawrence Alma Tadema). В его картинах, представляющих прекрасных буржуазок как римлянок в атриумах, бассейнах, на берегах Тибра, Маслов и Кузнецов узнают свой идеал. Поэтому их последняя серия называется «Коллекция Альма-Тадема». Она сделана в сотрудничестве с Райнером Беме (Rainer Boehme), аспирантом Новой академии, родившимся в Дрездене и учившимся до этого философии восприятия (Wahrnehmungslehre) в Венском университете. Взгляд Райнера Беме на перформансы Маслова и Кузнецова отличается мягкостью и пасторальностью. Впервые в истории этого дуэта фотограф, фиксирующий их античные гуляния, ловит эффекты естественного освещения, рассеянного солнечного света, соединяя группу фигур и исторический пейзаж в традиционной романтической атмосфере старой живописи. Беме использует антикварную камеру фирмы Цейс 1900-х годов, которая создает в отпечатках фрагменты исключительной резкости и рассеянного мягкого свечения по краям. Благодаря более тонким переходам в глубине резкости, она очень отчетливо фиксирует фактуру кожи, тканей, дворцовых стен и железных оград, на которых расположились, как фавны, художники, и вместе с тем производит эффект внутреннего сияния картины. Работа с Райнером Беме достигает качества настоящей исторической стилизации, пастиша в духе Альма-Тадема, но при этом в ней возвращается то первоначальное беззаботное, непафосное и сильное ощущение современной жизни, которое присутствовало в снимках 1992 года.

Съемки, неоднократно прерывавшиеся милицией как оскорбляющие общественную нравственность, проходили в парке дворца князей Лейхтенбергских в Новом Петергофе, который с 1920-х годов принадлежал биологическому факультету ленинградского университета. В конце 1920-х годов в Ленинграде был опубликован роман Константина Вагинова, молодого писателя, близкого к знаменитому кружку филологов ОПОЯЗ, к Михаилу Бахтину и другим теоретикам новейшего художественного языка и одновременно знатокам классического искусства и — что особенно важно — петербургской культуры как самого северного форпоста классики. Роман Вагинова назывался «Козлиная песнь», то есть в названии его уже содержался намек на греческое театральное искусство и трагический жанр. Его герои — любители эллинизма, ценители «безвкусицы», к которой можно смело отнести и салонную живопись Альма Тадемы — встречались на даче в этом самом Новом Петергофе и предавались мечтам о Петербурге как об эллинистическом городе, где снова оживают античные свободы и чувства. Удивительным образом богемное общество Олега Маслова и Виктора Кузнецова через 70 лет при первых же дуновениях новой русской свободы возрождает эту петербургскую философию жизни, которая питается энергией взаимодействия варварства и предельно изысканного, уже полусонного античного стиля.

Екатерина Андреева