Утопия и реальность? Эль Лисицкий, Илья и Эмилия Кабаковы

Выставка «Утопия и реальность? Эль Лисицкий, Илья и Эмилия Кабаковы» приурочена к 80-летию Ильи Кабакова и подготовлена МАММ в сотрудничестве с музеем Ван Аббе (Эйндховен) и Государственным Эрмитажем.

Эль Лисицкий (1890-1941) — один из величайших мастеров русского авангарда, художник, архитектор, книжный график, фотограф, экспозиционер и теоретик нового искусства. Крупнейшее собрание произведений Лисицкого за пределами России находится в Музее Ван Аббе. Именно этот музей выступил инициатором создания совместной выставки Эль Лисицкого и Ильи и Эмилии Кабаковых, а также разработал первоначальную концепцию этого проекта в тесном сотрудничестве с Кабаковыми. Выставка в Москве, однако, будет существенно расширена и, в частности, представит работы Кабаковых, которые ранее никогда не показывались широкой российской аудитории.

Эль Лисицкий, с одной стороны, и Илья и Эмилия Кабаковы, с другой, — художники во многом противоположные по своим эстетическим и мировоззренческим принципам.

Эль Лисицкий вошел в историю русской и мировой культуры как разработчик нового пластического языка, удовлетворяющего жизнестроительным амбициям послереволюционной России и утопическим устремлениям того времени в целом. В нашем представлении его имя прочно связано с ранней стадией советского утопического проекта, с идеей «нового языка для новых людей», с идеей дизайна как инструмента для преобразования всего человечества.

Однако, цитируя Илью Кабакова, «в любом креативном замысле есть три части: проект, попытка реализации и конечный продукт. Надо сказать, что тот, кто стоит в начале пути, — проектант — совершенно не знает, что будет в середине пути и чем это закончится».

Как показало время, проуны Лисицкого, эстетически совпав с тенденциями мирового модернизма, действительно стали некой абсолютной моделью, основой интернационального языка дизайна. Но можем ли мы говорить о том, что Лисицкий, который изначально работал именно в предметном мире, создавая «воображаемое пространство посредством материальных предметов», был художником утопических устремлений? И, главное, способны ли в реализованной утопии сохраниться ее первоначальные черты?

Можно сказать, что Кабаковым довелось жить в той реализованной советской утопии, пропагандистом которой, среди прочих, был и Лисицкий. Коммунистический проект начал оборачиваться своей противоположностью еще при жизни Лисицкого, когда все очевиднее становился авторитарный, антигуманистический элемент, заложенный в самом авангардном проекте создания нового человека-творца.

В свое время Лисицкий с энтузиазмом писал: «Наше поколение поставило себе цель работать в строгом соответствии с поставленной задачей. Но практика показала, что работа истинной художественной ценности может быть создана лишь тогда, когда художник ставит перед собой собственную художественную цель (бесконечный социальный заказ)». Но уже самому Лисицкому, по словам Кабакова, довелось участвовать «во второй части симфонии, когда он оказался маленьким винтиком в качестве „спеца“, выполняя волю вождя и партии».

Кабаковы принадлежат к поколению художников, которые жили и работали в, «как тогда казалось, навсегда остановившееся время, и существовал совершенно сформировавшийся (окончательно, как мы считали) советский язык официального советского искусства». Они стали свидетелями гуманитарной катастрофы, которой обернулся лучезарный утопический проект при попытке его реализации. Соответственно, у этих художников совершенно иная оптика, иное отношение и к советской утопии в принципе, и к идеологии русского авангарда, который они оценивают с исторической дистанции. Экспозиция выставки разворачивается именно как система оппозиций, как прямое пространственное противопоставление работ Лисицкого и Ильи и Эмилии Кабаковых: «Космос — Голоса в пустоте», «Чистота форм — Мусор», «Победа над бытом — Быт победил», «Памятник Лидеру — Памятник Тирану», «Трансформируя жизнь — Бегство от жизни», «Вера в реализацию будущего — Нереализованная утопия», «Художник как реформатор — Художник как рефлектирующий персонаж».

Для нас эта выставка особенно актуальна потому, что сегодня мы опять мучительно пытаемся найти некую утопическую, проектную модальность. Глобальный кризис, с которым мир столкнулся в начале XXI века, возвращает нас к поискам новой большой утопии. Выставка «Утопия и реальность?» проблематизирует вечную тягу человеческой цивилизации к утопическому проектированию и трагические результаты, которыми заканчиваются попытки практического воплощения утопии.

Мы выражаем благодарность всем институциям и коллекционерам, предоставившим экспонаты для выставки: Музею Ван Аббе, Национальному музею современного искусства / Центру Жоржа Помпиду, Музею Соломона Гуггенхайма, Государственному Эрмитажу, Государственной Третьяковской галерее, Государственному театральному музею им. А. Бахрушина, Российскому государственному архиву литературы и искусства, The Harmony Trust Settlement, Tsukanov Family Foundation, Galleria Continua, Galerie Thaddaeus Ropac, галерее «Риджина», Эрне Йоллес, Хейну ван Лаарховену, Сергею Лисицкому и Владимиру Царенкову.