Светлана Иванова

Эхо — зеркальный рай

Московский Дом фотографии представляет проект «Эхо-зеркальный рай» фотографа из Лос-Анджелеса Светланы Ивановой. Знаменитый славист, Светлана Иванова в своих фотометафорах показывает удивительный женский поэтический мир, по-своему рифмующий фотографические образы.
Выпускница химфака рязанского Университета, Светлана Иванова долгие годы работала по естественно-научной специальности, пока вдруг в одночасье не ощутила свое настоящее призвание. Свой переход от науки к художественному творчеству описывает как озарение: «Эхо-зеркальный рай такой же реальный, как, например, подводный мир. И такой же невидимый без специальных очков. Мне этот рай захотел приоткрыться сам. И я оказалась в родильном доме повторов. Все, что попадало в него, возвращалось серией отражений, по которым разбрызган смысл, звук и вид исходного Целого. Я фиксировала эти осколки. Так получились мои фотоанаграммы. С их помощью, я надеюсь, каждый сможет заглянуть в этот рай — и сложить из них СВОЕ целое».

Новое видение мира Светлана Иванова открыла благодаря своим занятиям повторами. Начав с размышлений об отражении в природе, в мифологии, в изобразительном искусстве и в литературе (сказалась и ее первоначальная университетская естественно-научная подготовка в сочетании с филологической начитанностью), она изучала повторы вообще и, в частности, их роль в словесном творчестве. В поле ее внимания —значение повторов в универсальных (архитипических) литературных темах (например, двойник в романтическом и авангардном искусстве) и в таких поэтических приемах, как звукоповторы, в том числе анаграммы, которые она определяет как «попавшие в текст звуковые, зрительные и смысловые куски исходного Целого». Фотоанаграмма — введенный ею особый термин, обозначающий то же явление в ее собственных произведениях фотоискусства. Ей удалось посмотреть на разные стороны искусства с единой точки зрения: ее занимает исходное сообщение, полученное автором и претворенное им в его произведении.

Если в первых сериях своих фотоанаграмм Светлана посредством искажения, получаемого с помощью разного рода отражателей, проникала в суть изображаемых предметов («мир манго», сердцевина камелии, «мир граната»), то в последней серии (1999–2000), посвященной Деревьям Лос-Анджелеса, она идет по пути изъятия из изображения всего, что мешает нам увидеть эту суть. Когда деревья подвергаются такому фильтрованию, выявляются их скрытые обитатели- животные, люди и фантастические или мифологические существа. Особый интерес представляют те ее работы, где рядом с этими обнаруженными ею «духами» деревьев можно увидеть и оставшиеся нетронутыми приметы улиц большого города- например, ряд автомобилей. Светлане удалось вернуть нам ощущение поэзии, разлитой повсюду, но потерянной нами в горячке или бреде повседневности. Недаром рядом с энтузиастическими оценками критиков и искусствоведов среди первых положительных откликов на ее творчество есть и посвященные ей стихи лирических поэтов, вошедшие в их последние сборники.Достигнутое Светланой Ивановой воссоздание таинственной красоты окружающей нас действительности находит все ширящееся признание в России и за границей"

Алла Латынина, «Литературная газета»

Я родилась в Москве, давно. Школу обожала — друзья остались с тех времен.
Благодаря моим замечательным родителям — маме Раисе Орловой и отцу (физически — отчиму, но никогда так не называемому и не воспринимаемому) Льву Копелеву — всю жизнь была окружена цветом нашей гуманитарной интеллигенции. За одного из самых выдающихся ее представителей — Вячеслава Всеволодовича Иванова — я вышла замуж, и состою в этом браке уже почти 30 лет.

Вопреки моим гуманитарным родителям (никогда, впрочем, никуда меня не толкавшим) решила поступать на химфак МГУ. Для этого была на время направлена в Рязань: позаниматься математикой и физикой с другом отца А. И. Солженицыным. Двустраничное письмо-отзыв мелким почерком об уровне моих знаний из-за своей архиантиархивной натуры я не сохранила.

Учась на химфаке, съездила поработать гидрохимиком в Баренцово море — узнала, что там бывает только 12 штилевых дней в году.

Взяла академический отпуск и уехала за своим первым мужем в Гурьев (жуткий город в пустыне, рядом с местом ссылки Тараса Шевченко). Это было в разгар антитунеядской компании. Но оттуда ссылать уже было некуда.

После университета работала в лаборатории академического института. А потом — долго — в издательстве «Наука»: научным редактором в химических журналах.

Родила одного выдающегося сына.

Мама часто спрашивала меня: «Почему ты не пишешь?». А я говорила: «Так у меня же все впереди! Почему ты думаешь, что я должна писать? Может, я вовсе буду рисовать. Или петь в церковном хоре».
Молодость начинала кончаться — а я все не пела.
Мама умерла.

И вдруг.
Это действительно случилось вдруг.
Я попала в Белый Зал Шереметевского дворца в Ленинграде — и он зазвучал ахматовской "Поэмой без героя«.Так я оказалась в мире звуковых повторов. Откуда-то взялась во мне идея, что рифма устроена как ослышка: поэт как бы переспрашивает у Бога: «так ли я понял?». Я собрала полторы тысячи ослышек в обычных людских диалогах (таких, как «горит кабачок — говорит Горбачев» во время путча) — и занялась происхождением рифмы. Сделала про это много докладов и напечатала текстов.

А потом этот мой звучащий мир стал зримым. Начался он с коллажей. В коллаже сополагаются готовые элементы. А я обнаружила, что я сополагаю их ДО. А потом — с помощью разных и многих зеркал — фотографирую.

Так возник эхо-зеркальный мир. Это мой мир — и я в нем счастлива.

Меня часто спрашивают: было ли такое в фотографии? Я не историк искусства — и этого не знаю. Но мой эхо-зеркальный мир открылся мне сам.

У меня было 9 выставок в разных странах — это десятая.

Мой погибший на фронте отец поэт Леонид Шершер писал:
Мы Светланой тебя назовем — и выпустим в мир.
Ты прими этот мир как подарок от нас,
И по детской привычке смотреть, что внутри,
Открой — и посмотри.

Я пробую.